Играет девочка на скрипке у мраморных колонн метро. А рядом бомж на инвалидке с лицом, как старое ведро. Идет народ, летят бумажки скрипачке в розовый футляр. А бомж в потертой камуфляжке уснул и видит Кандагар. А я сойду на остановке И суну хлеб в карман бомжа. Зарубкой свежей на винтовке Опять болит моя душа.

Там, за сумрачной мглой, где не место ни аду, ни раю, Где составы летят, увозя чьи-то души во тьму, — Белокурые Ангелы строем по плацу шагают, И сверкают их лица в прогорклом от сажи дыму. Благодатная весть, что раздали поротно патроны. Трубный зов на пожрать, гневный глас из далеких веков… Белокурый десант ждет, как манны, свои эшелоны, Подгоняя под крылья тугие ремни вещмешков.

Ручьями звонко журчит апрель, Погода ползет к весне… А там — навечно в лицо метель Тебе и тебе и мне… Писали письма дрожащей рукой Девчонки в забытом сне, Что верят, любят и ждут домой, Тебе и тебе и мне… Какая из Мойр улыбалась нам, На злой непонятной войне, Что смерть не раздала свои девять грамм Тебе и тебе и мне?.. А что теперь? Да просто весна… Играй на ее струне За тех, кто уже не нальет вина Тебе и тебе и мне…

Я в рубашке смирительной с крыльями пузырями играю мыльными… (с)<Sana> Наш усталый полет над страною, пропахшей метаном… Если есть в тебе искра — врачи не успеют помочь… Тихий ангел похмелья с наколками Афганистана, Что налить мне тебе и о чем говорить в эту ночь? Мы теряли друзей по заснеженным зонам России, По молдавским полям или просто шагали в окно… Кто спасет нас с тобой, неужель белокрылый мессия? Да не смейся ты так, над святыми смеяться грешно… Мера ночи – стакан, и чадят небеса анашою – То ли ладан иссяк, то ли травка сильнее берет… Наши крылья черны, но не этим мы схожи с тобою. Наливай, будет пить, может, завтра последний…